ИВАНОВ Алексей В.

  29-08-2022

                                     Быть Ивановым. Пятнадцать лет диалога с читателями. 

Писатель отвечает на вопросы о своих книгах и о своем понимании России. Единственное, о чем жалею, — что мало книг Иванова прочитала. Пока мало.

«И напомню, что я говорил о «совке»: это отсутствие выборов и ротации кадров, конкуренции и гражданского общества, это идеология, однопартийность, карьеризм на лояльности, безответственность власти. Ну, как сейчас, в общем. Вы уверены, что лидеры 90-х боролись именно за это? Зачем тогда они разрушали СССР, в котором всё это было?» (А. Иванов).

                                     Географ глобус пропил.

Автор не приукрашивает жизнь, и ты проживаешь её вместе с главным героем. Он — человек, несмотря на все его слабости и недостатки, и о нём интересно читать. Потрясающей глубины книга! Завораживает описание реки в походе. Каждый эпитет — ступенька в походную жизнь.

«Качели заскрипели, поехав над землёй. Служкин приседал, раскачиваясь всем телом и двигая качели. Полы его плаща зашелестели, разворачиваясь. Снег вокруг взвихрился, белым пуделем заметался вслед размахам. Служкин раскачивался всё сильнее и сильнее, то взлетая лицом к небу, то всей грудью возносясь над землёй, точно твердь его не притягивала, а отталкивала. Небосвод, как гигантский искрящийся диск, тоже зашатался на оси. Звёзды пересыпались из стороны в сторону, оставляя светящиеся царапины. Со свистом и визгом ржавых шарниров Служкин носился в орбите качелей – искра жизни в маятнике вечного мирового времени. Разжав пальцы в верхней точке виража, он спрыгнул с качелей, пронёсся над кустами, словно чёрная страшная птица, и грянулся в снег» (А. Иванов).

                                    Пищеблок.

Советский пионерский лагерь 80-х годов ХХ века. Я-то была в пионерских лагерях раньше, таких неравнодушных вожатых, стремящихся заинтересовать и не обидеть, не помню. Дети показались чересчур взрослыми, поэтому читать роман было интересно. А вампиров просто не восприняла буквально, восприняла их чисто психологически. Почему «пищеблок»? Так там и произошло основное действие, переосмысление себя.

«В пионерлагерях Валерка бывал уже много раз – с третьего класса ездил. Папа считал, что Валерка слишком много читает и ему не хватает общения со сверстниками. Валерка не спорил, хотя в лагерях ему было скучновато. Папа у Валерки работал инженером в секретном конструкторском бюро, чертил двигатели для военных ракет. Это была государственная тайна, но непонятно, от кого. Как человек, думающий о Родине, папа хотел, чтобы сын был ближе к народу. А Валерку народ заколебал: одному побыть бы, без товарищей, без учителей и без глупой младшей сестрёнки, – вот чего надо» (А. Иванов).

                                     Тени тевтонов.

Не могу сказать, что однозначно понравилось. Но к теме Великой Отечественной войны отношусь очень трепетно, поэтому не смогла не включить роман в эту рубрику. Связь тевтонского ордена с бывшими немецкими городами Кёнигсберг, Пиллау, которые вызывают у нас совсем другие ассоциации, показалась интересной, но в сюжете часто запутывалась, т.к. не всегда прослеживалось чёткое разграничение между повествованием о событиях XIII века и середины ХХ. Ну, а поиски грааля (лигуэта) интересно описаны и в других произведениях.

«— Хельга! — закричал Володя.

Он потерял её только сутки назад, всего только сутки, но будто бы миновала уже тысяча лет, и он прошёл уже тысячу вёрст, и чем дальше была Хели, тем становилась ближе ему и дороже. Зигги забрал её грубо и внезапно, и для Володи тотчас включилось какое-то неудержимое движение жизни, точно выбили стопоры из-под колёс. Разлука решительно и быстро довершала то, к чему близость вела так пугливо и медленно: Володя чувствовал, что его душа и душа Хели, разделённые расстоянием и бетоном, тихо и неумолимо прорастают друг в друга, словно травы переплетаются корнями» (А. Иванов).

                                     Тобол. Мало избранных.

Продолжение серии «Тобол». Более кровавая, более жестокая, чем первая книга. Сопротивление этнических групп. Появление Петра I, который закручивает гайки. А честные люди всегда остаются честными — хоть с губернатором, хоть без него. Роль пленных шведов в становлении Сибири.

«Он постоял, успокаивая дыхание, и шагнул к столу поближе. На столе, брошенные, валялись его чертежи: Енисей, Бухарская каменная степь, Амур, Тобол, Байкал, Колыма, Камчатская земля… Семён Ульяныч принялся собирать листы. Ему стало горько от пренебрежения школьников. Но что тут поделать? Разве его покойный Петька испытывал почтение к отцовским трудам? Нет, не испытывал. Такой же был разбойник, как и эти – в камзолах. Нужно прожить много-много лет, пройти много-много дорог, лишь тогда и поймёшь, как важны эти образы дарованной богом земли. Нужно много-много узнать, тогда и поймёшь, что истина превыше учёности, как дар превыше канона. И Семён Ульяныч, тяжело вздыхая, сложил свои листы в деревянные обложки распотрошённой книги. А потом, подумав, собрал и недоделанные копии школьников. Всё ж таки это работа, а не пустая забава, и небо – планида ненадёжная: пойдёт дождь и загубит то, что недоделано. Мальчишкам тогда беда: изругает их строгий командир» (А. Иванов). 

                                     Тобол. Много званых.

Эпоха Петра I. Сибирь. Практически полная история того времени. Пленные шведы, которые были скорее ссыльными, а не пленниками. Не подчинившиеся раскольники, приверженцы старообрядчества. Этнические группы — бухарцы, китайцы, остяки. Сибирские царьки делают, что хотят, прекрасно понимая, что на них нет управы. Их девиз: не давать, а брать. Не дадут — очернят. Не подчинятся — донесут и избавятся. А что, что-то изменилось? Мне симпатичен архитектон (архитектор) Семен Ульянович Ремезов. Прежде всего, своей жаждой познания («Без познания мир не будет Божественным», А. Иванов) и честностью. Он описан как настоящий энциклопедист Сибири.

«У собак имелась своя деревня, выгороженная жердями, – с домиками, спальными ямами и с уличной печкой-дымокуром. Остяки считали собак особой породой людей: с собаками разговаривали как с равными, объясняли им жизнь и рассказывали сказки, чтобы они знали таёжных духов по именам. Мохнатые улыбчивые псины всегда толклись среди людей, но старались соблюдать правила общежития. Такая головастая зверюга могла разорвать волка, но терпела, когда ребёнок хватал за уши или трогал крепкие зубы. Самостоятельными, как собаки, были и олени. Летом они уходили в леса на кормёжку, но время от времени всем стадом возвращались к Певлору и, путаясь рогами, забивались в большой щелястый сарай, выстроенный за околицей. Сарай остяки окуривали дымом, чтобы прогнать или выморить гнус. Всё большое селение людей, собак и оленей было затянуто пеленой дыма, как на пожаре. В небе шевелилось тусклое солнце, а предметы не отбрасывали тени. И казалось, что пожар в Певлоре разожгли русские. Служилые обшаривали селение в недобром оживлении дурного дела: ходили везде, всюду заглядывали, всё хватали и рассматривали. Мужики-остяки стояли растерянные, как чужие. Бабы прижимали к себе ворохи тряпья и шкур. Старики безучастно сидели на бревенчатых колодах. Только детишки в кожаных рубашках, не понимая, что происходит, бегали меж людей и смеялись; в руках у них были игрушки – заячьи хвосты, куколки из связанных нитками щепок и погремушки из утиных клювов» (А. Иванов).